Публикации
"Новый" Рогинский в Москве
Москва знает две художественные ипостаси Михаила Рогинского. Между ними нет противоречия, но все-таки Рогинский 1960-х и Рогинский 1990-х – внешне разные художники. Первый остался в хрестоматиях со своими "примусами", "спичками", "трамваями", "Красной дверью" – тем, чему так и не нашлось емкого искусствоведческого определения. То ли живописные памятники реальности, то ли параллельная реальность на холсте. В 2002 году в Третьяковскую галерею привезли живопись 1990-х – что-то вроде серого эпоса московской жизни, написанного по памяти в парижской эмиграции. Изменились не только мотивы изображения (Рогинский стал писать людей), но и качество живописной поверхности – на смену графичной структуре ранних работ пришел зыбкий, намеренно грязноватый, очень точно создающий настроение цвет. Эта метаморфоза воспринималась однозначно: как свидетельство человеческого и профессионального развития художника. Рогинский опять вписал себя в хрестоматии – на следующие уже страницы, выбравшись из легенды о когда-то существовавшем "другом искусстве" прямо в современность. И при этом остался художником-станковистом, наследником традиций, что удается немногим. С тех пор в Москве, в основном стараниями галереи "Сэм Брук", показывались вещи именно этого времени. Последние, как оказалось. Рогинского не стало прошлым летом.
Биеннале, поднявшая волну всевозможных проектов, вынесла на поверхность произведения Михаила Рогинского 1980-х. Их привезла из Франции жена художника, а выставил Государственный центр современного искусства. И снова в Москве показывают не виденного ранее Рогинского. Художественная цепочка начинает складываться; проявилось одно из недостающих звеньев. Впрочем, "этап большого пути" вполне самодостаточен – между 1960-ми и 1990-ми Рогинский не был плохим художником.