Публикации

2014
Сергей Соловьев, Не ошибиться дверью, Новые известия, 10.09.2014, Москва

Венеция, помимо только что закончившегося кинофестиваля, принимает в эти дни Архитектурную биеннале – мировой смотр, который в сентябре выходит на финишную прямую. Примечательно, что среди всех выставок, которые представляют Россию, самой интересной оказалась как раз не об архитектуре. В рейтинге венецианских звезд одну из первых позиций занял художник, на которого у нас, казалось, никто не делал ставку. Культурную честь страны в искусстве отстоял (увы, посмертно) нонконформист Михаил Рогинский.
Пол, крыша, окно, камин, лестница, дверь... Главный куратор биеннале американский архитектор Рэм Колхас вместе со своими гарвардскими студентами разложил архитектуру на составляющие части. Таких частей у каждого дома оказалось ровно полтора десятка. В этом, собственно, и есть смысл его выставки – вернуться к истокам, к школе, к трактатам старых мастеров.
Здесь бесконечная череда стендов с объяснением технологии, допустим, оконных рам, или материалов для фасадов (в том числе интерактивных), или дверных ручек (в том числе и «невидимых»). Иногда, впрочем, господин Колхас вспоминает о досужем зрителе – подпускает немного юмора и каких-то занятных штуковин. В самом начале экспозиции, например, на огромном экране демонстрируется нарезка из кинофильмов, где герои самым причудливым образом «контактируют» с элементами архитектуры: вот Человек-паук прилепился к потолку, вот катится по лестнице детская коляска (само собой, Эйзенштейн), а вот покинутая любовница рыдает в ванной. Неподалеку в рядок выстроились унитазы всех эпох, начиная с римского мраморного седалища. В другом зале – внушительная коллекция макетов древнекитайских храмов с немыслимыми крышами (приехала из Амстердама).
Колхасовский энциклопедизм поражает и подавляет (шутка ли – один только каталог состоит из 15 книг). Но совершенно не трогает. С каждым шагом по «Элементам архитектуры» задаешься одним и тем же вопросом: к чему весь этот обвал знаний и сведений? В принципе искусство должно вдохновлять, показывать перспективы. Здесь посреди роскошной Венеции тебе доказывают, что мир перегружен информацией, с которой уже не справляется, что правила пишутся для их отрицания, что архитекторы оставили попытки создавать художественные произведения. Дай бог, чтобы стены стояли и туалет функционировал.
Система биеннале такова, что в национальных павильонах каждая страна по-своему обыгрывает заданную тему. Наши кураторы приняли правила игры – «Основы архитектуры» – с неистовостью подростка. Русский павильон превращен в ярмарку идей и проектов, которые Россия якобы пытается «продать» посетителям биеннале. Эдакая пародия на худшие стенды московского фестиваля «Зодчество»: с одной стороны, некое бюро Estatika предлагает резные наличники, с другой – горе-авангардисты убеждают клиентов, что именно сейчас актуальны дома-коммуны в стиле 1920-х.
Говорят, на открытии на каждом стенде еще сидели волонтеры и наперебой рекламировали свой продукт (один расхваливал Метрострой, другой – панельное строительство, а третий – экологическое жилье). К сентябрю волонтеры испарились, и все пространство щусевского павильона превратилось в отстойник архитектурного КВНа.
На этом фоне выставка Михаила Рогинского (1931 – 2004) в Университете Ка Фоскари могла показаться еще одним вкладом в гору всякого рода «элементов». Тем более что в качестве эпиграфа к проекту выступает знаменитая «Красная дверь» 1965 года. Попавшая во все книги о нонконформистском искусстве ХХ века, эта дверь, выкрашенная в красный, считалась чуть ли не прародительницей русского поп-арта. Но на этом параллели с Колхасом, по счастью, заканчиваются. Кураторы изысканной (особенно в плане пространственного дизайна) выставки взяли исключительно парижские картины художника – те, что он создавал после эмиграции в 1978 году.
Во Франции Рогинский не влился в европейскую богему и не стал вечным воздыхателем по русскому прошлому. Он погрузился в живопись, буквально поднимал ее из модернистского пепла. Натюрморты с бутылками и полками, экспрессивные фигуры, интерьеры с текстами – Рогинский как археолог исследует и восстанавливает живописную поверхность.
В одном из интервью он обмолвился: «Живопись располагается между жизнью и искусством. Я убежден, что живопись, как и Слово, идет от Бога. Только когда я пишу – я свободен».
В Венеции неожиданно понимаешь, что тезисы Рогинского – не позерство, не красное словцо. Это философия, которая как раз и прочерчивает линию между прошлым и будущем, природой и культурой – на этой границе находится испытующий глаз художника, его воспоминания, чувства, жесты. Именно поэтому в лучших вещах Михаила Рогинского – особенно в монументальных «Розовых интерьерах» начала 1980-х годов – фактура, объемы и цветовые плоскости складываются в образ намного сильнее того, что послужило толчком к их созданию. Они сильнее советского быта и эмигрантской неустроенности, всех этих реальных дверей, примусов, телогреек, облупившихся стен московских коробок. Здесь понимаешь, что истинный художник в какой-то момент действительно должен отключать мозги. Или, по крайней мере, не перекладывать их в компьютер.

Источник: www.newizv.ru

   0 / 0